Форма входа
Читем онлайн Антибард: московский роман - Александр О`Шеннон
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
А вот Блок вообще отказался от плотских утех. Бог знает почему. Может, был онанистом и любил смотреть, а может, тайком бегал по солдаткам и блядям-чухонкам из закопченных клоповников Петербургской стороны, зачерпывал с самого дна. Или безответно любил Андрея Белого, представляя его в страусовых перьях и с длинным мундштуком в пальцах… Коим воздержанием и довел супругу до откровенного блядства.
А Артюр Рембо? Я так и не понял, трахались они с Полем Верленом или нет. Если трахались, то почему поэт, с безудержной отвагой бальзаковского отверженного клеймивший аристократию, буржуазию, скопидомных крестьян, чумазых рабочих, напустившийся даже на самого Иисуса Христа, так ничего и не сказал о своей любви? Только редкие стихи о женщинах, написанные со всей раздражительностью латентного гомосексуалиста, указывают на его ориентацию.
Но где же твое мужество, Рембо?
Где твой похуизм, которым восхищался даже похуистичнейший Генри Миллер?
Да, наверное, и не было никакого мужества и похуизма, а была только талантливая ворчливость озлобленного маргинала, всю жизнь мечтавшего заработать как можно больше денег.
Шекспир тоже был хорош, ебясь с каким-то златокудрым герцогом-театралом и слагая в то же время насквозь лживые сонеты в честь некрасивой, но якобы горячо любимой им дамы.
Мир так и не дождался от него честных и глубоких «Ромео и Тибальда».
Оскар Уайльд тоже долго морочил всем голову своими парадоксами, но в итоге оказался смелее всех, по крайней мере оставив нам «Золотого мальчика».
Хорошо начинал Эдичка Лимонов, прямо душа радовалась за его Манфреда и Зигфрида, но довела его до ручки Америка, сделала из него страдальца, и снесло у чувака крышу на почве Великой России. А из России ни хрена, кроме стонов народных, не выжмешь… Складывается такое впечатление, что все поэты — самовлюбленные ослы, мучительно пытающиеся казаться умнее, добрее и честнее, гражданственнее, что ли, чем они есть на самом деле.
Но особенно в этом смысле умиляют меня барды. Они вообще ни о чем таком не поют. Забавный пример полинезийского табу, распространившегося среди тонких интеллектуалов на просторах Среднерусской возвышенности. Генерация идеальных евнухов для гаремов, даже оскоплять не надо. Их трудно заподозрить в чем-либо, особенно в какой бы то ни было сексуальной ориентации. Иногда задумываешься: а может, они не от мира сего? Живут и творят за гранью добра и зла? Эдакие Франциски Ассизские с гитарами, только что стигматов нету, не удостоил пока Господь. Хотя, на мой взгляд, тот же Сергей Никитин уже вполне заслужил. Правда, непонятно, как он со стигматами будет играть на гитаре, радовать и поучать нас, грешных, но сам факт этот, учитывая все спетое Сергеем Яковлевичем, я думаю, никого бы не удивил.
Асексуальность российских бардов по степени безысходного величия сравнима разве что с личной жизнью Гитлера и Сталина, которые, может быть, и ебались, но как-то скромно, не напоказ, по-государственному.
На концертах и тусовках уши закладывает от звона ржавых вериг бардовских комплексов. В измученной чужим воздержанием душе сами собой складываются строки:
С тобою что-то происходит,В тебя мой старый член не входит,А входят в праздной суетеРазнообразные, не те…
Или:
И только ты кричала,Кричала, кричалаИ головой стучалаЛюбви печальной в такт.А после говорила: —Начнемте все сначала,Начнемте все сначала,Любимый мой, итак!..
Мне уже стыдно быть бардом и поэтом.
Однако надо успокаивать Крюгера. Он сидит в напряженной позе и тупо смотрит на гитару. На лице его написано отчаяние: ну как же, только он меня зауважал, а я оказался гомосексуалистом. Бедный Крюгер!.. Заебанный жизнью русский поэт. Вильгельм Карлович Кюхельбекер первой половины двадцать первого века, такой же несносный идеалист. Не бойся, mein Liber, не нужен мне твой тощий немецкий зад.
Вера сидит в покорном ожидании нашего отъезда.
Что ждет ее впереди?
Чем это все кончится?
А хрен его знает.
— Ну ладно, — говорю я, — все это были шуточки. А напоследок я спою песню о нас, настоящих мужиках.
И веско смотрю на Крюгера. У Крюгера в глазах загорается огонек надежды. Он как бы спрашивает: «Нет, правда?» Правда, Крюгер, правда… И, ободряюще улыбаясь, говорю:
— Давайте, что ли, по последней.
И сам разливаю остатки.
— Мне больше не надо, — говорит Вера.
Не надо так не надо.
Это сколько же мы выпили? Почти две бутылки. Круто, Батхед! Правда, мужественно помогала Вера. Мое состояние можно назвать легким охуением. Главное, не сломаться дома. Не вырубиться. Продержаться до Алферова. А потом можно отключиться. В конце концов, Вера дотащит домой.
Чокаемся с Крюгером.
В движениях Крюгера все еще чувствуются какие-то сомнения. Опаска. Да, Крюгер, жизнь — штука поганая.
Заглатываю водку, как воду. Запиваю Вериным чаем.
— Песня про порно!
Крюгер оживляется. Вера настораживается. Ну, поехали.
Ночь, как остывший в стакане чай,Вялый комар, вековая печаль,Тусклая лампа желтеетВ дыму беломорном,Я, как и вчера, как и всегда, один,Уже не страшась ни живота, ни седин,Пью пиво, закинув бутылкуС изяществом горна…
…Мужик, лет под сорок, сидит дома, пьет пиво и смотрит порно. Натурально — майка, трусы до колен… Когда тебе под сорок и ты был женат хотя бы раз, имел любовниц, подруг и случайные связи, если ты не полный дебил и оттопыра, уверенный в том, что весь мир должен упасть на колени перед бампером твоего джипа, ты вдруг понимаешь однажды, что все эти женщины, начиная с самой первой, соседки-одноклассницы, имели тебя по полной программе. Отымели на всю катушку.
Ты понимаешь, что это не ты выбирал, а всегда выбирали тебя, арканили между многими в топочащем потном стаде гогочущих самцов, оценив твои стати по какой-то ведомой только женщине шкале. Что, с торжествующей ухмылкой овладевая покорным трепещущим телом, ты вовсе не был победителем, добившимся своего в жаркой схватке полов, а совершал именно то, к чему тебя старательно и терпеливо, как коня к выездке, готовила женщина. И что, сколько бы ты ни бегал на воле, опьяненный свободой, всегда прибегал в какое-нибудь стойло, где тебя ждали тепло, кормушка и утешение плоти. Но чтобы удостоиться уютного гостеприимства конюшни, ты должен быть или горячим жеребцом-мачо, или работящим сивым мерином-бизнесменом. Ты должен быть послушным добрым конягой, которым твоя хозяйка хвасталась перед другими наездницами, всегда готовыми оседлать какого-нибудь скакуна.
Ты понимаешь, что вся твоя половая жизнь — это история лошади.
Когда тебе под сорок и ты не дурак, ты понимаешь: что бы ты ни делал — хватая за жопу, залезая под юбку, срывая бюстгальтер, соблазняя верных жен, гнусно пользуясь слабостями, подпаивая девственниц, ревнуя с мордобоем, — ты делаешь только то, что нужно женщине.
И ты понимаешь наконец, что ты есть не что иное, как белковый агрегат для удовлетворения желаний, фантазий и амбиций слабого пола, один воспаленный член с приделанными к нему руками, ногами и головой, чтобы добывать с их помощью средства к существованию. И, поняв это, ты склоняешься перед мудростью Неба, создавшего Ее, этот мощнейший стимулятор с тремя контактными отверстиями, необходимый для выведения мужчины из статического состояния сна, обжорства и покойной задумчивости. Подключенный к женщине, мужчина заводится, как мотор, и начинает выполнять свои прямые функции — трахаться и зарабатывать деньги, обеспечивая, таким образом, космос энергией, а женщину возможностью производить потомство, будущих ебарей-биороботов.
Еще Господь сказал женщине: «Ебитесь и размножайтесь», — и она выполняет этот завет ответственно и неукоснительно, поражая убогое мужское воображение своим напором и выносливостью.
Одна моя знакомая медичка назвала это «доминантой беременности».
Дьявол тоже шепнул женщине что-то такое, от чего перед ночными фантазиями какой-нибудь тихони десятиклассницы блекнут похождения самого развращенного плейбоя. Никто и ничто не может остановить женщину.
Но когда тебе под сорок, тебе начинают надоедать наложенные на тебя требы. Сказывается однообразие и усталость. Раздражает необходимость быть самцом, ведомым за яйца на случку. Хочется быть вялым и небритым…
Тут возникает парадокс почти оскаруайльдовский: чего хочет женщина — того хочет Бог, но не хочет мужчина.
Хочется воспротивиться.
И тогда мужчина срывается с постели, как с креста, и ударяется в бега наперегонки со своим естеством.
Существуют несколько способов оградить себя от посягательств со стороны слабого пола. Самый, пожалуй, эффективный и распространенный из них — алкоголизм. Алкоголиком может стать каждый, причем довольно быстро, в зависимости от количества и регулярности потребляемого бухла. Полгода, год… Как известно из профилактических брошюр, алкоголизм хорош тем, что он не признает никаких социальных и образовательных рамок, одинаково бескомпромиссно выводя из активной общественной, а главное, половой жизни ученого, поэта, брокера и сантехника Сопрыкина. Замечательно и то, что практически не имеет значения семейное положение спивающегося. Конечно, будучи женатым человеком, алкоголиком стать более проблематично, особенно когда жена начинает всеми способами противиться этому, но при известном упорстве и желании человек все равно добивается поставленной цели. Единственным препятствием на этом пути может стать собственный организм, не способный по состоянию здоровья выдерживать идейное пьянство. В этом случае не стоит его насиловать.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Антибард: московский роман - Александр О`Шеннон бесплатно.
Похожие на Антибард: московский роман - Александр О`Шеннон книги
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Кипарисы в сезон листопада - Шмуэль-Йосеф Агнон - Современная проза
- Другие голоса, другие комнаты. Летний круиз - Капоте Трумен - Современная проза
- Одарю тебя трижды (Одеяние Первое) - Гурам Дочанашвили - Современная проза
- Город и сны. Книга прозы - Борис Хазанов - Современная проза
- Кот - Сергей Буртяк - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- Две строчки времени - Леонид Ржевский - Современная проза
- Люпофь. Email-роман. - Николай Наседкин - Современная проза
- Истории обыкновенного безумия - Чарльз Буковски - Современная проза
